И она послушно запихивала белые колготки в комод и натягивала ненавистные рыжие, в мелкий старушечий рубчик. Подтягивала их, прячась за дверью, только ткань на коленях все равно провисала, и напоминала сдувшиеся рыбьи пузыри.
- Можно открыть банку горошка?
- Нет. Это на оливье.
- А когда будет оливье?
- На Новый год.
И будни брали в плен. И на ужин каждый день были одни и те же макароны с домашним кетчупом и чай с твердыми, как цемент, сушками. И нельзя было трогать высокие гостевые стаканы, выставленные за мутным стеклом серванта, есть шпроты без особого повода и носить бабушкину брошь-камею.
Душиться и надевать новую комбинацию (это только в больницу). А потом праздник наступал, только колготы оказывались малы, и приходилось плестись в школу, стесняясь низко сползающей ластовицы.
И до сих пор многое остается на потом: отдых, мечты, размышления, «прости», «я тебя люблю», уроки танго, Эрмитаж, торт «Захер» и новое постельное белье.
Все ждем какого-то события. Подходящего случая. Лучших времен. Окончания войны. Еще одного понедельника. Наступления зимы. Большей ясности. Стабилизации экономики. Прихода лета. Выборов. Чтобы подросли дети. Выхода на пенсию. Избавления от насморка. Отпуска. Повышения зарплаты. Все на завтра...
На "тот" праздник, который может не наступить..."
Ирина Говоруха
Комментариев нет:
Отправить комментарий