Можно ли стать хорошим для всех?

Ты мог бы прожить хотя бы месяц, не нарушая никаких правил, не причиняя вреда и не вступая в компромиссы со своей совестью? Автор этой статьи попытался — и почти отказался рассказывать нам о том, как все было. Вот что удалось из него вытянуть. 

На днях, сводив дочь на тренировку в бассейн, я купил завтрак на вынос в местном фитобаре: два бейгла с копченым лососем и сливочным сыром. Заплатил, взял пакет со стойки и вышел на улицу. Мы прошли немного и успели сделать только по одному укусу, когда я взглянул на чек.

— ВОТ БЛИН, — ПРОБУРЧАЛ Я С НАБИТЫМ РТОМ. 
— ЧТО? — СПРОСИЛА ДОЧЬ. 
— НАМ ПРИДЕТСЯ ВЕРНУТЬСЯ. 

Да, я должен был вернуться. За пару дней до этого я поспорил, что смогу вести себя на 100% «правильно», с точки зрения общественной морали, в течение месяца. Ни вранья, ни мелких нарушений закона, ничего. Каждую минуту каждого дня. Мы потопали обратно в бар. Я сообщил женщине за стойкой, что она взяла с меня денег только за один бейгл. Она наморщила нос. 

— Я. ВАМ. ДОЛЖЕН, — СКАЗАЛ Я. — ДЕНЬГИ. 
ТОЛЬКО ТОГДА ОНА ПОНЯЛА. 
— НИКОГДА НЕ ВИДЕЛА ТАКОГО, — ПРОКОММЕНТИРОВАЛА ОНА, С ЛЕГКИМ НЕДОВЕРИЕМ ПРИНИМАЯ МОЮ КРЕДИТКУ. 
— ЭТО КАРМА. Я ВЕРЮ В ЭТО. ВЫ УВИДИТЕ, ВСЕ ВОЗДАСТСЯ. 

Прошел уже 31 день с того момента, а я все жду воздаяния. Я всегда был хорошим парнем, ответственным. Я тот сосед, которого ты попросишь присмотреть за домом, пока ты в отпуске. Я именно тот, кому ты позвонишь за советом. Я не курю. Я хожу на субботники. Может ли вполне моральный человек стать, э-э-э, высокоморальным? Конечно! Стоит лишь подчистить края своей жизни, на которые раньше не находилось времени, денег или мотивации. К тому же, с мазохистской точки зрения, идея превзойти самого себя показалась волнующей.

Я позвонил профессору психологии Дарсии Нарваэс, и она сразу охладила мой пыл: проект вряд ли будет легким. Наши представления о моральном поведении и наши нравственные реакции, вероятнее всего, намертво формируются в первые три года жизни. «Если твои родители были отзывчивы и добры к людям, ты будешь таким же, — объяснила мне Нарваэс. — А если не были, то тогда ты научился прежде заботиться о себе, чем помогать другим. И еще: именно папа и мама объяснили тебе, что такое хорошо, а что — еще лучше. Потому в обычной жизни тебе не приходится делать выбор между этими вариантами каждую минуту». Честно сказать, в тот момент я не понял последней фразы. Но понял, что стать «хорошим» для человека — значит, прежде всего, повторить своих родителей в их лучшей форме. Меня вырастили любящие, приятные люди. Поэтому я без сомнений отправился в свое нравственное путешествие. Я прекратил превышать скорость по пути на работу. Я поставил на прикол свой внедорожник и освоил малолитражку жены. 

Я потратил $100 на экокомпостер. Я внес пожертвование на приют для животных. Я даже перестал переходить улицу в неположенном месте. Мое пари заставило меня учиться терпению. Кто-то вклинился передо мной в очереди в киоск? Нет проблем. Хлопнули дверью в лицо? Подставь вторую щеку. Удивительно, но я чувствовал себя превосходно. Нет, лучше сказать так: я чувствовал себя слишком хорошо. Особенно когда рассказывал друзьям о своей новообретенной моральности. Хорошее деяние остается хорошим, если я хвастаюсь им? Или это тщеславие, которое в одной из распространенных нравственных концепций как раз является грехом? 

К третьей неделе эксперимента я погряз в размышлениях. Я стал одержим тем, что назвал «экономикой» моей нравственности. Я постоянно взвешивал результаты своих поступков — даже мелких и тривиальных, неважно. Я осознал это, когда стоял перед дорожным переходом по пути на деловую встречу. Я опаздывал, но продолжал думать: могу ли пересечь зебру, несмотря на красный свет и отсутствие автомобилей в пределах видимости? Рвануть вперед — значит нарушить закон. Это антиморально, но никому не нанесет вреда. А если не рвану, то заставлю партнеров себя ждать и, может быть, даже провалю встречу… Я так долго взвешивал «за» и «против», что светофор принял решение за меня. А на следующий день мой экокомпостер на заднем дворе завонял так, словно кто-то в нем сдох. Его облепили полчища плодовых мух. Жена стала жаловаться и получила скандал. «Я стараюсь делать все правильно, — орал я, как пафосный идиот. — Экология, здоровье Земли, ты что, не понимаешь?» А потом вспомнил, что записался на тест-драйв электроавтомобиля. 

Но если я не уверен, что куплю его — стоит ли отнимать время у сотрудника автосалона? Если он потратит на меня эти 45 минут без толку, выходит, в некоторой степени я их украл? Стоп! Нет! Все! Хватит! Это и есть тот самый «конфликт хорошего с лучшим», о котором говорила психолог Нарваэс? «Нельзя стать хорошим для всех, как невозможно в храме повернуться ко всем иконам сразу, — успокоила меня Дарсия. — Как только ты начинаешь копаться в корнях морали, ты осознаешь, что шагнул за кулисы, полез в механизм часов. А большинство людей этого не делают». И я решил прекратить столько думать. Не ждать одобрения своих решений — и от себя самого, и от вас, посторонние люди. Буду поступать как учила меня мама, не задумываясь об этом. 

К тому же мои ежедневные дела просто не стоят того, чтобы ими хвастаться. Я принял простой факт: стремиться стать самой лучшей версией себя самого — это благородное стремление, но я никогда не достигну этого. Потому что даже не знаю, что это. О’кей, возможно, я буду извлекать из своей жизни побольше таких вот «бейгл»-моментов. Может, я не буду больше так гонять по дорогам. Но нет, я даже не собираюсь обещать, что стану на 120% добропорядочным гражданином. Меня устроит просто быть вполне хорошим. 

Как на исповеди 

Даже священник может прийти в бешенство. Рассказывает отец Питер Дэли (США). 

В моем приходе есть одна женщина, она заглядывает в церковь каждый день (а иногда и чаще). И она всегда чего-нибудь хочет: денег на ремонт машины, чтобы ее куда-нибудь подвезли, все в таком духе. Однажды она позвонила мне поздно вечером и попросила доставить ее домой. Я уже лежал в постели, но она не отставала. Следует упомянуть, что женщина психически нездорова. И она сидела на выходе из больницы. Так что я переоделся и пошел в гараж. Она не хотела пристегиваться в машине. Я остановился и пристегнул ее сам. Потом ей захотелось сигаретку. Я отказал ей, и она начала кричать. Так что я остановился у магазина, но у нее не было денег. 

Я — священник — пошел и купил ей сигарет. Когда она попыталась закурить прямо в машине, мы снова поспорили. Она рассержена, я рассержен, и когда я высаживал ее, она сказала: «Я больше вам звонить не буду». Я религиозен, напомню. Предполагается, что в такие моменты я должен «подставить другую щеку». Вместо этого я проорал ей в лицо: «Хвала Господу!» — и рванул с места так, что шины завизжали. Да, это было не слишком-то мощное оскорбление, но это все из-за недостатка практики. Хотя мне было стыдно — не из-за слов, а из-за того негодования, которое я в себе обнаружил по отношению к нездоровому человеку. Семья этой женщины не хочет иметь с ней никаких дел. И если божий человек не может дать ей немного доброты, то кто тогда? В общем, на следующий день я позвонил и извинился. И теперь по ночам не сплю, со страхом жду ее звонка с просьбой о помощи.